— Решили разогреться перед съемками? — Дэн заглянул в комнату, прижав фотоаппарат к виску. — А мы вас уже заждались.

— Готова? — Эд поднял взгляд от моей ноги и посмотрел мне в глаза, хватило только на кивок, а затем мой парень протянул руку и повел меня к кровати.

Мор все еще подкручивала колки на гитаре, пощипывала струны, морщилась. Я проследила за Дэном, когда он навел объектив на девушку и сделал пару снимков. Нежная улыбка на его губах не оставляла сомнений, что между этими двумя нечто большее чем просто бизнес. Как интересно.

— На нас не обращайте внимания. Просто представьте, что вы вдвоем, играет музыка, на вас никто не смотрит.

— Ага, и только назойливый голос в наших головах будет мешать расслабиться и заставит принимать идиотские позы, — хмыкнул Эд, все еще крепко сжимая мою ладонь.

— Ох, Эдди, не дразни мне, в моих руках бразды правления и камера, — угрожал Дэнни.

— А в моих Ложечка, я победил.

Их перепалку прервал мелодичный звук ожившей гитары. Я еще не слышала эту песню, обрамленную нежным звуком, акустики. Студийная запись была многослойной, ударные, клавишные, обработка, доводящая трек до идеала. Отшлифованный голос. Еще пять минут назад та песня казалась мне лучшей на земле, но сейчас немного сбивающийся даже нервный перебор, где-то чуть громче нужного, где-то тише, надрыв, легкая хрипотца в голосе Мор: все это создавало прекрасную в своей не идеальности гармонию. Страстную и живую.

Я действительно не слушала команды Дэнни, просто отдалась Эду и его навязанному танцу. Я слушала слова, врезавшиеся на внутренней стороне моего сердца. Кровоточащие, отчаянные, яростные. Я силилась понять, как так вышло, что чувства Мор внезапно стали настолько похожими на мои.

Быстро. Медленно. Рвано.

Движемся, дышим, но рано я

На мост горящий запрыгнула.

Его дожечь не мешало бы,

Я бы по углям шипящим шагала,

Мне бы скрыться подальше, но

Для нас все давно предрешено

Парою взглядов, одним звонком.

Я щелкнула громко в груди замком.

В мир свой пустила тебя, и вот

Пламя жестоко мне стопы жжет.

Мост догорает, сгорим ли мы?

Предсмертным сиянием среди тьмы.

Мне страшно к тебе сделать робкий шаг.

Мой парень, любовь, мой опасный враг.

Вспышка фотоаппарата напоминала зарницу, далекой грозы. Всполохи ложились на поверхности масок, мазали по моей голой кожей. Но мне совсем не было страшно. Я верила, что мы двое обязательно выстоим, что бы ни случилось. Мы продолжали танцевать. Эдвард вел, управлял моим телом, кружил меня, притягивал к себе, шептал что-то и не выпускал ни на секунду.

Я очнулась от эйфории, вызванной такой странной близостью, когда оказалась сверху, держалась за его галстук, полностью подчинив себе своего парня в конце съемок, а он не сопротивлялся. Словно не команды мы выполняли, а сами пришли к такому финалу.

— Отличная работа, — Денни похлопал освободившимся ладонями. — Не знаю, как вы, а я бы перекусил. Он погладил живот, а затем бросил на нас с Эдом умоляющий взгляд. И нет, он не нас звал в кафе. Денвер знаками пытался показать, чтобы мы свалили поскорее и оставили его наедине с Мор.

— Это хорошая идея? — уже в пятый раз спросила Эда после того, как мы переоделись. Мы медленно брели к парковке, держась за руки и спотыкаясь через каждый ярд.

— Ты про парочку Мор плюс Дабл Денни?

— Именно. Мне стоит переживать за подругу?

— Скорее мне стоит переживать за Денвера, что он накосячит, и как-то очень топорно подкатит к Мор. Несмотря на все свои горячие видео, Дабл Денни парень застенчивый. Когда с ним знакомятся и оставляют свои телефоны, он трясется над каждой девушкой, думая, что та его судьба. От него хотят жаркого секса, а Дэн ведет их в кафе-мороженое. Как-то так…

Я резко остановилась. Тут же вспомнила свою сексуальную агрессию, направленную на Эдварда. Я же сама пыталась стянуть с него трусы поскорее.

— Эд…

— Предвосхищая твой вопрос, — он вдруг рассмеялся, — ты не такая, и я тоже тебя хочу, но торопится мне все равно не хочется. Когда мы так стремительно несемся в койку, это напоминает попытки надышаться в потерпевшей крушение подлодке. Вроде все, включая нас, понимают, что долго нам не протянуть, а мы пытаемся жить на полную, потому что завтра кислорода уже не останется.

— Ты не веришь в наши отношения? — наши руки вдруг расцепились, но Эд быстро положил мне ладони на щеки и задрал голову кверху.

— Верю, Бет. Что бы ни случилось, я буду рядом. Обещаю.

Это была его первая и самая страшная ложь. Но об этом я узнала позже, когда наш крохотный мир дал трещину под давлением реальности. Но пока я верила. Верила и не слышала отдаленных вспышек грома.

— Бет, не спи. Вытаскивай индейку!

Папа суетился на кухне. Резал, смешивал, перчил. А я никак не могла за ним поспеть. Сегодняшний день благодарения должен был стать особенным для нашей семьи. Впервые за долгое время в нашем доме ждали гостей. Семья Норисов была уже на подходе, и Курт вовсю слал мне тревожные сообщения. И у меня, и у него предчувствие от грядущего вечера были самыми неприятными. Мы бы с удовольствием сбежали каждый в своем направлении и встретили этот праздник с другими людьми. Эд уже прислал свою фотку в цветастом переднике, а у него из подмышки выглядывала Руби. Грейс втайне от внука тоже вела свой, но более откровенный репортаж. Мне прилетела дюжина фоток задницы Хэндерсона под разным углом. Бабуля снимала моего парня за готовкой, за мытьем посуды и сопровождала все это забавными комментариями о том, каким идеальным мужем будет этот красавчик. Я даже не сомневалась. А еще он чем-то напоминал моего отца. В меру строгий, заботливый, пробивной и тоже носит смешные передники на кухне.

— Кто тебе пишет? — папа поймал меня за очередным погружением в телефон, и я быстро убрала его в карман.

— Да там подружки, — уклончиво ответила на вопрос — Шлют смешные селфи.

— Я рад, что ты уговорила меня на Стэнфорд. Ты меняешься, Бет. Раньше ты не очень любила Дни Благодарения. А сейчас улыбаешься.

— Наверно, поняла, что нужно идти дальше и не винить маму за ее выбор. Знаешь, пап, я пришла к выводу, что иногда сердце само подскажет правильное решение в жизни.

— И что твое тебе подсказало?

— Что можно быть счастливой, закрывая глаза на глупости, предрассудки и прошлое человека.

Вспышки молний стали ближе, когда неугомонная Миссис Норис решила устроить нам с Куртом персональную фотосессию. Мы показушно улыбались, обнимались, принимали идиотские позы.

— На-ка держи, Курти, — она протянула сыну индейский головной убор, и парень состроил страдальческое лицо.

— Помоги мне, Бет, — прошептал он, убирая перья со лба.

— Прелестно, — щебетала женщина, пока ее муж опрокидывал уже второй стакан с виски. — Бет, а это тебе.

Мне заботливо протянули шляпу пилигрима, Курт закашлялся и сквозь его предсмертные хрипы я услышала искреннее: «прости».

Я принимала все это как часть нашего вынужденного маскарада, и если с Эдвардом мы позировали в сексуальных масках, что сейчас я выглядела до чертиков комично в шляпе с завязками. Истязания продолжались, и миссис Норис окончательно вошла в роль оператора-режиссера, командуя, какие еще унизительные позы нам принять. Даже Денвер не был таким извергом во время уже начавшихся съемок клипа. Раз в неделю мы с Эдом приходили на студию и отрабатывали кадры, которые для нас уже успели насочинять Мор и Дабл Дени. Буквально пару дней назад я стояла на кровати на четвереньках, а мой парень плавно двигался мне навстречу, заставляя руки подгибаться, а колени дрожать. Но это было прекрасно в своей преступной непорочности, а не так унизительно, как то, что заставляла нас делать Миссис Норис.

— А теперь поцелуйтесь, детишки!

Курт сглотнул, бросил на меня умоляющий взгляд. Все эти фото непременно улетят в сеть, и их увидит Холи и Эд. Мы просто не можем поступить с ними так. Норис младший медлил, оттягиваю неизбежное.